Деньги на оборот

Кризисные явления в экономике, особенно если они имеют геополитическую причину, чреваты негативными последствиями даже для локальных экономических систем, не вовлеченных напрямую ни в межрегиональную, ни в международную торговлю. Казалось бы, глобализация не должна влиять на производство и потребление товаров и услуг, замкнутых в таких системах. Грубо говоря, товарные потоки могут работать вообще без посредства финансов. Однако действительность демонстрирует обратное: глобальные кризисы ударяют и по самым захолустным городам. Причина в том, что обмен между экономическими субъектами даже в пределах замкнутых систем осуществляется с использованием национальной валюты — рублей, которая в открытой экономике тесно связана с мировой финансовой системой.

Тема комплементарных (дополнительных) финансов была поднята на круглом столе «Экономическая наука и социальное государство», прошедшем весной в рамках Московского экономического форума (подробно о мероприятии см. «Неолиберализм и посткапитализм», «Э-У» № 20 — 21 от 18.05.2015). Организовал его Институт социально-экономических проблем народонаселения Российской академии наук (ИСЭПН РАН, Москва) при участии Международного института Александра Богданова (Екатеринбург). Дискуссия специалистов разных академических и практических областей развернулась вокруг кейса из башкирского села Шаймуратово, представленного автором идеи локальной платежной системы экономистом-консультантом Рустамом Давлетбаевым и заместителем директора по научно-исследовательской работе Института Богданова Дмитрием Бергом.

История с «шаймуратиками» (обращавшимися в селе товарными талонами) знаковая — это, пожалуй, первый резонансный случай построения полноценной комплементарной системы расчета на территории России после «лихих 90-х» (см. «Когда рублей не хватает», «Э-У» № 6 от 11.02.2013).

Башкирский прецедент

В 2006 году бизнесмен Артур Нургалиев выкупил оказавшееся на грани банкротства государственное хозяйство в селе Шаймуратово (население около 800 человек, 60 км от Уфы). Предприниматель восстановил севооборот, занялся животноводством. Было создано ООО «Шаймуратово», якорное для села предприятие, на котором постоянно трудилось около 160 человек, в сезон численность переваливала за двести работников. В активе предприятия значилось 8 тыс. гектаров нечерноземной земли (выращивают основные виды зерновых и свеклу) и тысяча голов КРС, начинали развивать овцеводство.

Но случился 2008 год — осенью разра­зился мировой финансовый кризис. Сразу за ним — аномальная засуха в 2009-м. В результате платежи на селе встали: денег на предприятии нет, кредиторская задолженность велика, ее нужно обслуживать, зарплату руководство выплачивать не в состоянии (в среднем задержка зарплат составляла 3 — 4 месяца). Работники обращаются за займами к односельчанам-бюджетникам (у тех зарплата стабильная), однако перспективы вернуть заем в срок сомнительны. Стала тормозить торговля: в магазинах нарастали товарные остатки. Естественно, покупателям и продавцам надо как-то выживать: клиент приходил в магазин, делал запись в долговой тетради и забирал в счет зарплаты нужный товар. Правда, когда приходил день зарплаты, многие обнаруживали, что еще оставались должны — кто соседу, кто магазину. В результате стала нарастать напряженность.

Рустам Давлетбаев (он и прежде консультировал Нургалиева) предложил ввести в хозяйстве товарные талоны. По замыслу, их можно было взять на сумму не более трети заработной платы в качестве аванса. Все осуществлялось исключительно добровольно: пишешь заявление — выдают, не пишешь — ждешь зарплаты в рублях. Талоны принимали к оплате в местных магазинах; поначалу в двух, которые имели отношение к ООО «Шаймуратово»: в структуре выручки магазина объем товарных талонов должен был составлять не более 20 — 25%, или половину товарных остатков. Важно, что товарные талоны имели отрицательный процент — демередж, их стоимость падала каждые четыре недели на 2%. В конце периода «шаймуратики» выкупались предприятием-эмитентом за рубли по остаточной стоимости. Всю систему Давлетбаев и Нургалиев разработали сами, основываясь на идеях экономиста Сильвио Гезелля (о нем ниже), сами же вписали ее в бухучет предприятия.

Первые талоны ввели в оборот весной 2010 года. Население идею восприняло не сразу, но уже к осени она заработала в полную силу. Самая главная задача оказалась решена: когда люди осознали механизм работы талонов, долги односельчанам стали возвращать «шаймуратиками», и внутренняя напряженность угасла. А так как номинал «шаймуратиков» падал, в конце месяца народ бежал в магазин и старался максимально отоварить талоны: закупали продукты питания, инструмент, корм для скота. Торговля вышла из застоя.

Эксперимент в Шаймуратово длился три года. В результате, сообщает Давлетбаев, внутренний оборот вырос в 12 раз, причем основной скачок произошел всего за полгода. Как следствие, в ООО «Шаймуратово» выросла и производительность туда — в среднем в полтора раза.

Претензии контролирующих органов к «шаймуратикам» стали появляться почти сразу. Сначала со стороны местной прокуратуры, затем подключилась прокуратура республиканская. Она признала нарушение в порядке выплаты заработной платы на ООО «Шаймуратово» и отстранила Нургалиева от должности руководителя на год. Однако Верховный Суд Башкирии признал использование товарных талонов в Шаймуратово законным, тем самым легализовав введенное платежное средство. На это решение прокурор республики подал жалобу в Верховный Суд России. Тем не менее высшая инстанция неожиданно для многих также вынесла положительное решение относительно талонов в Шаймуратово. И все же эксперимент вскоре свернули — на то, говорят, были внутренние организационные причины.

Основная организационная проблема, говорят эксперты, заключалась в том, что «шаймуратиками» мог пользоваться неопределенный круг лиц, при том что положение о них было исключительно внутренним. Например, через какое-то время эти талоны стали принимать в качестве оплаты таксисты, не относящиеся к ООО «Шаймуратово», отоваривали талоны они также в местных магазинах. С одной стороны, это говорит о том, что дополнительный платежеспособный спрос стал общепризнанным: внешние экономические агенты стали признавать расчеты при помощи «шаймуратиков» (иначе бы они просто не имели спроса на свои услуги — рублей-то у клиента нет). С другой — внешние люди номинально не имели права ими пользоваться, так как не подписывали соответствующего соглашения с предприятием.

Глобальный контекст

ДСР — это специальное средство расчета, выполняющее наряду с национальной валютой функции меры стоимости, платежа и обмена в рамках локальной экономической системы; ДСР вводится по соглашению всех участников локальных цепей производства и обмена. Как правило, важным отличием ДСР от национальной валюты является сознательный отказ от функции накопления, что существенно стимулирует экономические отношения на местном уровне — интенсифицирует процессы обмена.

Практически во всех странах мира (кроме Новой Зеландии) системы ДСР не имеют целенаправленной поддержки государства, которое занимается только общенациональной денежной системой (здесь и далее ссылаемся на исследования и кандидатскую диссертацию Евгения Порывкина). Мейнстрим экономической науки — исследование разомкнутых контуров, так как именно в них реализуется товарная стоимость и появляется прибыль. Особенности замкнутых локальных циклов, в прибыли не нуждающихся, сознательно не принимаются для рассмотрения подавляющим большинством ученых-экономистов. С замкнутыми структурами ассоциируются разве что коммуны, кибуцы, натуральные хозяйства и прочие маргинальные явления. Короче говоря, магистральная социально-экономическая мысль считает, что обо­собление внутренних рынков, их замыкание на себя — атавизм, который естественным образом отомрет из-за экспансии глобальных экономических структур.

Но замкнутые внутренние рынки не только не рассасываются, они множатся: в рамках вполне развитых экономик сегодня исправно функционируют тысячи местных (областных и даже городских) комплексов со своими ДСР. К 2000 году в мире существовало более 2,5 тыс. систем ДСР, в 2006-м — 4 тысячи, а в настоящее время насчитывают до 10 тысяч действующих систем ДСР различного масштаба. Так что есть основания предполагать, что это не свалки мощностей, невостребованных мировой экономикой, а перспективные центры экономической динамики.

Локальные платежные системы стремительно распространились по территории Европы и Америки в годы Великой депрессии. Они были обеспечены углем, древесиной, рекламными объявлениями в местной газете и другими товарами и услугами. Хрестоматиен пример австрийского Вергля, в котором по инициативе местных властей в начале 1930-х были введены в оборот марочные сертификаты. Экономике города был придан мощный импульс: за год удалось решить проблемы с безработицей и городским коммунальным хозяйством. Сертификаты были выпущены на основе теории свободных денег австрийского экономиста Сильвио Гезелля (1862 — 1930), считавшего, что деньги должны быть подвержены «порче» (демереджу) так же, как и любой товар, покупаемый или продаваемый за них. Практика в Вергле, однако, была быстро свернута из-за иска Австрийского Центрального банка.

Российские реформы начала 1990-х и последовавший за ними затяжной «кризис неплатежей» — также яркая иллюстрация негативного влияния глобальных рыночных «заторов» на локальные системы. Несложно вспомнить, как в то время в недрах постплановой внутренней экономики продолжали функционировать полу­замкнутые производственные цепочки со своими «деньгами» на базе векселей (пример стихийных ДСР).

Существенный вклад в изучение современного состояния ДСР внес бельгийский экономист Бернар Лиетар, исследовавший более двух десятков разнообразных реально действующих локальных платежных систем на основе ДСР. В результате этого анализа в книге «Будущее денег» (впервые опубликована в 2001 году) он предложил ввести дополнительную мировую валюту «терра», обеспеченную корзиной товаров (черные, цветные и драгоценные металлы, энергоносители, продовольствие и др.). Эта валюта также должна быть с отрицательной процентной ставкой, Лиетар аргументирует ее так: во всех национальных финансовых системах заложен положительный процент, но если его сбалансировать отрицательным процентом локальных платежных систем, это сдует финансовые пузыри, и общая устойчивость глобальной финансовой системы вырастет.

Экосистема

По-новому на замкнутые системы и ДСР позволяют взглянуть научные школы, исследующие феномены синергетики; импульс к развитию они получили благодаря работам химика-нобелиата Ильи Пригожина, опубликованным в середине ХХ века. В основе большинства моделей синергетики лежит так называемая кольцевая причинность, что позволяет представить локальные экономические системы как кольцевые структуры. Именно такими моделями и занимаются в Институте Богданова. О будущем локальных систем мы расспрашиваем Дмитрия Берга.

— Дмитрий Борисович, почему Институт Богданова занялся темой ДСР?

— На рубеже 1990 — 2000 годов нынешний директор Института Валериан Попков, будучи главой Уралвнешторгбанка и вице-президентом Ассоциации российских банков, занимался разработкой концепции развития российской банковской системы; я в той работе тоже участвовал. Одним из важнейших предлагавшимся нами направлений было формирование много­укладности финансовой системы. Утверждалось, что в обществе не должны существовать только обычные процентные банки, но должны быть и инвестиционные банки, и кредитные товарищества и кооперативы и прочие учреждения, которые на Западе давно существуют, а у нас их как не было, так и нет. Такая многоукладность не исключала появления и локальных «валют». Потому что именно эти малые формы заполняют мелкие ниши финансовой системы, в которые большие банки не пойдут.

Так получается, что к этим малым механизмам общество по необходимости поворачивается в моменты кризисов основной финансовой системы. Короче говоря, когда очень сильно прижимает, все ищут решения, кто во что горазд. Но как только ситуация более-менее улучшается, от инновационных инструментов начинают отказываться в пользу привычных традиционных. Сейчас мы хотим показать, что одновременное хождение национальной валюты и локальных комплементарных средств расчета стимулирует экономику не только в кризис, но даже когда жизнь более-менее сносная.

— Насколько сложно это объяснить общественности?

— Вариантов ДСР может быть масса: от экстравагантных и маргинальных до совершенно очевидных. Нам по конструкции ближе гезеллевские «свободные деньги». Не скажу, что это самый простой метод — у людей основательно засела в голове установка на положительный процент, для ее изменения требуется некоторое время. На экономических факультетах вузов про это не рассказывают, хотя могли бы. Никакой экзотики в этой теории нет, Сильвио Гезелль — выходец из всем известной австрийской экономической школы, откуда происходят, например, самый любимый в мире адепт свободного предпринимательства Йозеф Шумпетер и нобелиат 1974 года Фридрих фон Хайек.

— Тем не менее кейс Шаймуратово показывает, что в обществе появляются сильные полюсы недоверия…

— Сейчас чиновники и финансисты более-менее понимают, как управлять рублевой системой. А ведь именно она обеспечивает весь механизм власти и ответственности на всех уровнях. Но если вдруг в муниципалитетах начнут массово появляться дополнительные финансовые механизмы, то, конечно, страх очевиден — ни у кого нет опыта, как эти системы администрировать. Поэтому всегда легче просто все запретить от греха подальше. К тому же у многих финансистов, которые не в курсе дела, сразу возникает опасение: это же эмиссия, значит, должна вспыхнуть инфляция, хотя гезеллевские деньги как раз безинфляционные.

— То есть никакой опасности на практике не кроется?

— Здесь очень важны мелочи: как реализована конкретная система расчета. Потому что она очень быстро из конструктивного инструмента может превратиться в деструктивный. На пене, на новизне идеи может появиться все что угодно вплоть до сепаратизма. В результате мы можем получить резко отрицательный опыт, и от идеи откажутся надолго или навсегда.

Наша роль здесь в первую очередь заключается в научном обосновании правомочности ДСР. Мы должны показать, какой дизайн системы наиболее безопасен и продуктивен. А вообще хочется прийти к ситуации, когда параллельно смогут существовать обменные средства разных уровней (платежные средства в рамках конкретного предприятия, поселенческие, муниципальные, областные, национальные), при этом не только не вступая в конфликт, а органично дополняя друг друга. Но чтобы это обосновать, нужны серьезные модели, расчеты, нужны подходы к встраиванию этих систем в существующие механизмы управления национальной финансовой системой. Около двух лет назад мы закончили конструирование концептуальных основ всей этой экосистемы. Но для того, чтобы двигать наши результаты в массы, нужно показать примеры успешной реализации, которые можно было бы тиражировать.

— Вы пробовали?

— Первую игру по дополнительным платежным средствам я проводил с предпринимателями под Каменском-Уральским пять лет назад. Потом было еще несколько примеров.

Система работает — это однозначно: механизм естественный, природный. Но меня долго напрягал вопрос организационно-правовой формы. Года три назад мы обнаружили выход — потребительское общество. У него должен быть зарегистрированный в налоговой службе устав, в обществе обязательно должна вестись книга хозяйственного учета. И никто не запрещает фиксировать в уставе все требуемые правила внутреннего обмена — а это как раз то, что нам нужно. Ведь наши привычные деньги тоже работают по установленным правилам обмена, закрепленным в государственных законах. А здесь мы пишем свой закон для некоторого сообщества. Круг лиц ограничен, вступление в него абсолютно добровольно, в рамках общества ведется полный учет оборота, все отчеты сдаются в налоговую — никаких формальных юридических проблем возникать не должно.

— Каковы основные условия для состоятельности такого общества?

— Рабочая гипотеза наших исследований: необходимое и достаточное условие появления локальной платежной системы — наличие замкнутых цепей обмена, хотя бы одной. Такая замкнутая цепь может возникнуть, скажем, в масштабах одной деревни в 200 дворов. Мы рассчитывали модели на двадцать разных предпринимателей со своим бизнесом. Причем это должны быть товары и услуги, с которыми мы сталкиваемся каждый день: продукты питания, общепит, медицина, компьютерные и транспортные услуги (такси или доставка), детские сады и дополнительное образование и т.п.

Особенно хорошо, если появляется гарант обслуживания этой замкнутой цепи. Условно говоря, расчетный центр, интег­ратор; он не будет сам осуществлять платежи, но он одобрит схему системы, назначит ответственных, будет проводить аудит ДСР и т.д. Это может быть градообразующее предприятие, которому все доверяют, может быть администрация муниципального района, может быть совет потребительского общества. Здесь важно доверие, деньги — это всегда вопрос доверия.

— А минимальный горизонт времени?

— Полный цикл (эмиссия, введение в оборот, практическое использование и выведение расчетных средств из оборота) можно обернуть за полтора-два месяца. Конечно, в таком пробном виде это не даст максимального эффекта: по духу это будут ДСР, но по внешнему виду — что-то наподобие скидочных талонов, как обычная промоакция. Но здесь главным будет формирование у населения понимания, что можно отграничить свой внутренний рынок, что у предпринимателя, помимо производственных мощностей, есть еще один мощный ресурс — это платежеспособный спрос его работников. И когда минимально достаточный пул экономических агентов на локальной территории смогут это прочувствовать, тогда придет время настоящей локальной платежной системы со своими ДСР и дополнительная экономическая устойчивость.

Мне кажется, что эти системы надо практиковать по деревням и селам, где, с одной стороны, объективно велика замкнутость цепей обмена, а с другой — с экономикой стало совсем плохо, и где руководители муниципальных образований критически заинтересованы в изменении положения. Как только будет получено достаточно позитивного опыта для анализа и формирования доказательной базы, тогда уже можно выходить с системными предложениями к властям.

— А каково отношение магистральной научной мысли к вашим работам?

— Недавно мы получили грант от РФФИ на разработку математических моделей жизненного цикла локальных платежных систем. Это уже какая-никакая легитимация тематики ДСР.